21-40

В прошлом году проводил занятие у дошкольников. Последнее занятие в учебном году, дети в ожидании игровой части, все в нетерпении. Один мальчик рассказывает мне историю за историей, про последний звонок в детском саду, про то, где он был, что видел, о том, кого и за что наказали. Пока не доходит до истории про коварную дверь. Он показывает свой палец и говорит: "Сегодня мне дверью палец прищемили!" Я спрашиваю его: "Кто?" Ребенок отвечает: "Бабушка!". "Ну, она нечаянно..." - с надеждой, говорю я.

История с щипастой дверью тут же вызывает диссонанс. Девочка рассказывает, как её палец прищемила дверь туалета, а ещё один мальчик под впечатлением от того, что ему палец прищемила дверь школы. Делаю вывод: «Значит ребята, вы все были пощипаны дверьми!». «Это, наверно, потому что мы сделали этим дверям что-то плохое…» - философски замечает рассудительный Сабир.

Когда мне было два года, я тоже проверял дверные косяки, пока папа не прищемил мне палец. Многое из раннего детства не помню, но про дверь, которая принесла мне первую осознанную боль воспоминание очень яркое. Потом были двери, которые ударяли меня в кончик локтя, так что руку сводило, были двери, нападающие и бьющие в разные части тела, зажимающие двери автобусов и трамваев. Встречались мне очень вредные двери. И может быть, ребенок прав. Что-то плохое мы сделали, за что дверь нам так мстит. Может быть, не самой двери, но кому-то, а дверь выступила орудием судьбы.

В любом случае, я узнал, что опыт «щипастой двери» - это опыт общий. И детей он наталкивает на разные мысли, в том числе и на такую полезную мысль как: «Не совершай никому ничего плохого (даже двери) и тогда, с большой вероятностью, тебе тоже не будут делать плохого».

«Можно попить воды?» - спрашивает, запыхавшаяся девочка в середине занятия, а потом исчезает на десять минут. Хитрая девочка, конечно и воды успела попить, но вышла она совсем не за этим. Это безобидный вид обмана, на который идет ребенок, чтобы «легально» полениться в коридоре.

Кудрявая девчонка весело играет в мяч с другими ребятами, но вот игра подошла к концу, пора начинать делать силовой блок и она, невинно хлопая глазами, говорит мне: «Артем Михайлович, я вспомнила мне надо на музыку (рисование, на спортивное пяткочесание, пораньше домой и т.д.), отпустите?». Отпускаю. С хитрым блеском в глазах, она сворачивает коврик и убегает «в закат». И этот обман, я слышу часто, но отпускаю, потому что, если не отпущу, то она будет мешать и себе и другим заниматься.

А ещё около спортивной школы, есть аномальный магазин. В нём пропадают дети. Они предупреждают меня, что пойдут туда с мамой и поэтому не смогут прийти на йогу. Вот так они могут пропадать в этом магазине неделю, две, даже месяц. Была у меня девочка, которая ушла с мамой в магазин, по её словам, и вернулась на занятия только через год! Такого рода обман, в начальной школе, считается самым правдоподобным.

Не отстают в рейтинге по умопомрачительному обману, студенты, у которых я преподавал биологические дисциплины в СамГУ. Студенты тоже ещё дети, имеющие право заводить семьи и употреблять алкоголь, но дети.

Студентка просится выйти – появляется к концу второй пары. На вопрос, где она была, отвечает: «Я плохо себя чувствовала». Я тешу себя мыслью, что она не просто прогуливала, а возможно, действительно съела что-нибудь не то и все эти две пары наслаждалась обществом фарфорового друга. Некоторые дети врут искуснее.

Появляется в лаборатории рьяная прогульщица и, заламывая руки, начинает мне повествовать: «Артем Михайлович, меня не было пару занятий, я там болела, не могла прийти… Как отработать?» - включив всю свою обворожительность, хлопает глазами студентка. «Ага, ведь за те четыре месяца, что вы пропустили, у нас было всего пару занятий. Отработаете, не вопрос» - отвечаю я. За этим ответом следует трель неискренней благодарности, после чего она многообещающе удаляется.

На вопрос: «Где студентка N?». Ребята отвечают мне, что она передавала, что-то вроде «Я болею, помираю, прошу не ждать, ибо температура высока, а сил нет». Прихожу домой, открываю социальные сети, всплывает новость в контакте, обсыпанная лепестками роз ванная и подпись помирающей студентки «Наслаждаюсь ванной после рабочего дня». Я обычно не отсвечиваюсь, а то научатся врать искуснее. На следующем занятии спрашиваю: «Как ваше самочувствие?», на что прогульщица драматическим голосом отвечает: «Немного получше, спасибо...»

Или вот история из семейных фондов. Ко мне подходит двоюродная сестра и с гордостью показывает фотографию тигра, которую она сделала на станции юнатов. На серьезных щах, она рассказывает, какой он был большой и т.д. Я спрашиваю ее, не ошибается ли она местоположением тигра, так как на станции юнатов, я тигров не видел. «Ааа, я ошиблась, это было в зоопарке!» - восклицает сестра. Я обращаюсь к дяде, показывая на сестру: «Вот она мне втирает, сфотографировала тигра с интернета, а теперь показывает». Дядя садится на стул и обреченно говорит: «Вот зараза, а я ей поверил». Сестра торжествует: «Ты первый, кто смог догадаться!», а это значит, что она успела облапошить уже достаточно много людей.

Вот таких историй у меня копится множество. Время идет, а дети, студенты, дети студентов думают, что они гении обмана и мастера изворотливости. В действительности, во всём приведенном вранье нет никакой необходимости, всюду можно было сказать правду. Но по какой-то неведомой мне логике, ребята продолжают обманывать учителей, друг друга, а впоследствии сами себя. И может быть это грустно, если бы не было так смешно.

Обман тоже одна из форм познания действительности. Йога учит уходить ото лжи, отсюда термин «сатья», что означат правдивость. Но правдивость ценится только тогда, когда тебя самого обманут, по-другому не работает. Вот так дети тренируются, чтобы получить горький, но нужный опыт.

Детям нравится петь. Чаще им, как и мне, мишки оттоптали уши. Но душа просит и поэтому, даже на йоге бывает такое, что кто-нибудь начинает затягивать какую-нибудь песню, а остальные ребята к ней подключаются.

Встречались мне такие ребята, которые крутились около моего кабинета и под минус какой-нибудь песни, раз за разом срывающимися голосами пели что-то лирично-меланхолично-подростковое. Каждый раз я ловил себя на «дедовской» мысли прогнать хулиганов «ишь распелись», а потом останавливался и ставил себя на их место. Можно понять и взрослых, которые гоняют детей, но нужно понять и детей, для которых пение это один из способов реализации себя.

Чаще дети сами предлагают послушать их. Это бывает перед всякими праздниками. Так девочки на Новый Год пели мне песню про снежинки. Одна девочка пела «Сюрприз, да здравствует сюрприз» перед каким-то осенним праздником. Встречаются дети, которые поют что-нибудь современное и бывает, это смотрится очень смешно. Я помню девочек лет семи, которые вместе надрывно пели: «Уходи и дверь закрой, у меня теперь другой…»

Или, такое тоже бывает, когда дети выдумывают песни и поют какие-то свои слова, накладывая их на известные мотивы. Или, как было на одном из занятий, превращают исполнение песни в абсолютный абсурд, так Соня пела песню «Черные глаза» ноге своей подруги.

В любом случае, песня - это особая форма раскрытия ребенка. Нет смысла пытаться заставлять его замолчать или ударяться в критику пения. Ведь, как писала Туве Янссон в Муми-троллях: «Меня всегда удивляло, что торжественные минуты жизни часто бывают испорчены ничтожными замечаниями, даже если их делают не со зла, а по глупости». Пусть поют, и не стоит осуждать. Сейчас самое время.

Обычно группа формируется на дистанции «ученик-учитель», но каждый год появляются дети, которые хотят эту дистанцию изменить. Это выражается в разного рода действиях, на которые я ни сразу научился реагировать.

На первом году работы у меня училась девочка, которая каждый раз, как меня видела, бежала ко мне и пыталась обнять. Обычно дети держатся на расстоянии, но здесь было явное посягательство на моё личное пространство.

В следующем году эту девочку заменила другая, которая не только пыталась обнять меня, но ещё и жаждуще тянулась вверх, как делают маленькие дети, чтобы их взяли на руки. Отмечу, что это всё-таки уже не дошколята.

Больше меня поразили две девчонки, которые играли друг с другом в вампиров и решили, что будет хорошей идеей покусать и меня. Пришлось бороться с ними словесным чесноком и напоминать о том, что такое поведение неприемлемо.

Ребенок не идет на контакт с тем, кому не доверяет. С одной стороны это большой комплимент, если ребенок решил обнять тебя или укусить, а с другой это нарушение субординации, которое может спровоцировать неадекватное поведение на занятиях. Поэтому из тех детей, которые желали повиснуть на мне, ущипнуть или побороться ковриком, никого на группах не осталось. Дружить и учиться для детских групп очень сложное дело. Учитель-друг уже не воспринимается серьезно, хотя и вызывает теплые чувства. Без уважения нет дисциплины, а без неё нет результатов.

Есть у меня приятные исключения, дети с которыми мы находимся в хороших отношениях, и которые сами знают, где граница между учителем и учеником. С ними заниматься одно удовольствие. С теми же, кто так и не смог найти эту границу, мы обычно сталкиваемся в школьном коридоре, где, с сохранением определенной субординации, но как другу, они рассказывают мне истории из своей жизни.

В начале занятия с дошколятами ко мне вплотную подходит мальчик и просит меня опуститься, чтобы он сказал мне что-то на ухо. Я наклоняюсь, и он мне в ухо говорит: «Я простыл. Поэтому сегодня буду стоять подальше от вас, чтобы не заразить». При этом смотрит на меня большими глазами и дальше отходить не собирается. Его научили родители, чтобы он предупреждал окружающих, если он болеет. Видно, что ребенок горд. Он знает это правило, но смысл его не понимает. Поэтому он наивно продолжает стоять как можно ближе ко мне, пошмыгивая носом.

На занятие приходит девочка первоклассница. В руках у неё куча мусора: обертки от шоколадок, колпачок от ручки, чья-то резинка, сломанный карандаш, скомканный листок. Подходит ко мне и протягивает все эти сокровища: «Там кто-то в коридоре всё это потерял, а я нашла, куда это можно отдать?». Объясняю ребенку, что вряд ли это кто-то потерял, просто какие-то маленькие свинки не знают, как поступать с мусором. Девочка в недоумении.

Ситуации с находками это отдельная тема. Дети достаточно часто приносят мне какие-то вещи. Однажды мы даже ходили на вахту, чтобы сдать ценные находки в виде пенала, резинок для волос и чьей-то кофты. Дети очень гордятся своим вкладом в поисковые работы.

Мне нравится эта наивная сторона в детях. Но наивность бывает и смешной и грустной. Так у девочки постоянно звонил телефон на занятии, когда я спросил её, кто ей названивает. Она сердито ответила: «Да мама это. Ничего, позвонит и перестанет». Считывать контекст «волнения мамы» девочка не хочет и считает, что маме просто делать нечего.

Для ребенка создаются правила поведения. Правила на то и правила, что можно гордиться их выполнением, а можно их нарушать и испытывать удовольствие от этого. Предупреждение о болезни, поиск потерянных вещей – это желание выполнять формальные правила, без понимания их смысла. Пропускание звонков от мамы – это нежелание выполнять поставленное мамой правило, и непонимание, почему мама это правило придумала для ребенка.

Крайне важно не просто объяснять ребенку, что он должен выполнять, а что не должен. Важнее дать понять, почему что-то надо делать, а что-то нет. Когда правило можно нарушить, а когда нет. А то будет как в том анекдоте:

- Мальчик, ты чего плачешь?

- Мне мама сказала, идти, когда все машины проедут!

- Ну и что же?

- А они все не едут и не едут! – отчаянно восклицает малыш.

Донести смысл правила – это важно. Тогда, понимая, зачем что-то делать, а что-то нет, ребенок сам сможет почувствовать как нужно себя вести в той или иной ситуации.

Дети в определенном возрасте очень любят говорить о том, что они всё умеют. Для меня обычной была ситуация, когда встречаясь с моей, на тот момент, пятилетней двоюродной сестрой, я слышал о том, что она научилась (за вчерашний день): танцевать восточные танцы, драться как в каратэ и играть на фортепьяно. После чего она показывала всё разом, качалась по комнате, махала кулаками и музыкально била по клавишам. Объяснять ей, что всё дается только с трудом, было совершенно бесполезно.

С подобными ситуациями я сталкиваюсь на йоге. У многих ребят ещё не развита адекватная самооценка. Поэтому дошколята рассказывают всякие истории по типу: «А я вчера забрался на лестницу, и сделал тройное сальто в воздухе». «Фантазируешь?» - обычно спрашиваю я. И чаще всего ребенок отвечает: «Ну, если честно, я просто забрался на лестницу и спрыгнул». Но бывает и наоборот: «Нет, всё так и было! Я прям, как прыгнул, и учительница чуть не упала от удивления!». Кто-то из ребят верит, кто-то нет. Если правда раскрывается, то тогда ребенка в группе уже зовут не фантазером, а врушкой.

Этап «могучки» важен для ребенка. Он пробует силы и пытается понять, что он может. Другое дело нездоровое потакание, которое приводит в последствие к пониженной самооценке. У меня были примеры ребят, которых родители так забаловали, что на занятиях они не делали ничего, зато всем рассказывали, какие они мастера в йоге. «Йога? А что там сложного? Я всё умею» - говорит розовощекий мальчик и делает какую-то выдуманную позу. Если ребенок вовремя не поймет, что он действительно умеет, а за что его хвалят просто так, то он не сможет нормально воспринимать себя в последующем.

Так многие взрослые люди неадекватно реагируют на критику, потому что им часто потакали в детстве. Им кажется, они делают что-то хорошо, когда на самом деле в их работе много недочетов. В некоторых учебных учреждениях нет оценок для детей, а есть только солнышки и тучки. Т.е. ты не можешь сделать плохо. Молодец, что ты вообще что-то делаешь - вот тебе солнышко. Такой подход приводит к результату «И так сойдет!».

Очень важно сказать ученику, где у него ошибка, чтобы потом он её не делал. Это нужно сделать правильно. Знаю таких инструкторов, которые испытывают удовольствие от поиска ошибок – это садизм. При мне были ситуации, когда тренер указывала ошибку за ошибкой ученице, доводила её почти до слез, а потом говорила, что желает только добра. Но были и обратные моменты, когда ученику говорили, что он делает всё хорошо, а на показательных выступлениях, он с треском проваливался. Важна золотая середина.

Если ученик чувствует, что ты действительно хочешь помочь и ищешь пути, как сделать его технику лучше и твои поправки, это не злая критика, то ты делаешь его сильнее. Если ты критикуешь его и при этом самоутверждаешься (какой я умный и умелый), то делаешь его злобным и слабым. Если ты всё ему прощаешь и постоянно хвалишь, то он становится высокомерным и ленивым. Тут много тонкостей.

Когда ребенок фантазирует, что он всё может, это не повод его обижать и обрывать. Это возможность дать ему попробовать свои силы в разных направлениях. Если это будет сделано грамотно, то через некоторое время он сам обратится за советом, как улучшить свою технику. Более того, сам ученик понимает, что ему есть куда стремиться. Если он научился у тебя чему-то, то он будет этим гордиться и попытается ещё больше утвердить своё «я могу», а для этого он начнет стараться, а через некоторое время и любить то, во что он вкладывает свой труд.

Продолжаю формировать архив историй с детско-юношеских направлений. В этом году мне попалась очень шумная младшая группа. Ребята все интересные, каждое занятие – это буйство эмоций от безудержного смеха до обид, интриг и слез. Мне нравятся все дети, у каждого своя история, каждому есть чем поделиться, но держать дисциплину у них очень сложно. Только разберешься с одной сладкой парочкой, шумящей в углу, как нужно переключать внимание на двух сцепившихся мальчишек. От переизбытка чувств орет рядом стоящая девочка: «Я люблю йогу! Мне очень нравится заниматься!» - кричит она и крутится на месте. И так каждое занятие.

Каждый ребенок обладает уникальным характером. Каждый есть «кто-то». Есть у меня несколько очень вежливых и милых девочек, которые подходят ко мне после занятия с вопросом: «А мы хорошо себя вели?». Есть мальчик, который не может стоять на месте, он постоянно прыгает, крутится, падает – его энергетика меня восхищает, но на занятии он мешает всем. Большеглазая девочка перетаскивает коврик с места на место и с театрализованным вздохом заявляет: «Как же я устала!», а потом лукаво смотрит на меня. Рыжий мальчик вдруг срывается с места, хватает свой коврик, и со слезами начинает бить какого-то мальчика, крича на других. Оказывается, его дразнили в коридоре, а он всё занятие копил в себе обиду. И это малая часть того, что происходит.

Представьте, что к вам в гости пришло сразу много интересных людей, но поговорить со всеми вы не можете – это невозможно физически. Вот такая же ситуация у меня на младшей группе. Каждый ребенок начинает рассказывать то, что его волнует или делится какой-нибудь историей. И всё это очень важно. Но когда говорят все одновременно, то не услышать никого. Поэтому остается скомканное ощущение. Вот этих ребят хочется похвалить, с этим нужно поговорить о том, что обида – это не конструктивно и, что чем больше обижаешься, тем больше обижают, с кем-то просто хочется что-то повыдумывать.

Недавно на тренировке один мальчик говорит: «А вы знаете, что это я эпл и айфоны придумал!». Я отвечаю: «Да что ты говоришь!». Он: «Да-да, это всё я придумал». Смеюсь и говорю ребятам: «Тут у нас великий изобретатель оказывается!». Гиперактивный мальчик подхватывает: «А я Кощей Бессмертный! Вы знали?». И так всю тренировку. Ни на одной работе невозможно получить столько любопытно-абсурдной информации и мне определенно - это нравится.

Пухленькая, подвижная девчонка отбивается от мальчишки со словами: «Ты никогда не завоюешь моё сердце!», а мальчик смеется и тихо говорит: «Завоюю». Эта забавная ситуация разворачивается перед моими глазами прямо на занятии. Детям по семь лет, а уже любовная драма.

Для взрослых – это смешно или умилительно. Для детей – это серьезно, со своими обидами и трагедиями. И меня поражает в этом спектакле одна серьезная вещь. Ведь сейчас в этом разыгрывании чувств я вижу рождение и развитие настоящего чувства. В этом детском залитом смехе «Завоюю» - начало выработки стратегии поведения с противоположным полом. То, чему мы не придаем значения, смотря на игры детей, гораздо значимее, чем сформированные взрослые отношения. Потому что взрослые отношения вырастают именно отсюда и отличаются от детских только степенью замороченности.

Значит ли это, что шаблоны поведения для ответа на жизненные ситуации формируются в детстве настолько жестко, что во взрослой жизни, люди с трудом способны их поменять? Ведь ребенку мало кто объясняет «как дружить», «что такое любовь», «что есть добро и справедливость» и т.д. Да и более того, объяснить могут, но подать пример?

Детские проблемы кажутся незначительными. Ко мне подходит мальчик и говорит как бы, между прочим: «А со мной в классе никто не хочет дружить». Он не выглядит несчастным или расстроенным, но с большей вероятностью у него сформируется тип поведения, рассчитанный на то, что вокруг нет друзей. Или девочка бегает по залу смеется, радуется вместе со всеми, но мячик не кидает, потому что ей его не дают, а сама она не хочет ни с кем драться и его отбирать, как делают многие дети. Приведет ли этот тип поведения к тому, что во взрослой жизни она с готовностью будет отдавать то, что могло быть её? Мелочи. Ну не дружат, ну мячик не дают – а потом размышления во взрослой жизни «почему я одинок?», «почему у меня забирают то, что я люблю?».

С детьми нужно разговаривать. Нет у нас предмета, на котором хотя бы урок с ребятами просто поговорили о том, что их волнует, о чем они мечтают, кто им нравится или не нравится. Нет такого предмета на котором они учились бы слушать и слышать друг друга.

Я обычно разрешаю детям рассказывать истории, которыми им хочется поделиться, но по очереди и чтобы это не мешало занятию, но им всё равно нужно рассказать сразу много и они начинают перебивать друг друга, срывают голоса: «А у меня.. А я был.. А есть такое..». Немногие родители понимают желание детей говорить – «Ерунду всякую болтает, не слушайте его». Вот из этой ерунды и глупостей вырастают взрослые слова любви и дружбы.

На занятиях йогой или на любой другой секции, кружке, уроке - умение вслушаться в свои чувства и услышать других людей будет первостепенным. Ребятам нужно этому научиться. Хорошая растяжка, великолепная игра на музыкальных инструментах или умение рисовать не настолько важны, как умение быть среди других людей. Жить ребенку не со школьными предметами или спортивными достижениями. Жить ему с его "Завоюю", с его поиском друзей и с боязнью вступить в конфликт, а задача педагога помочь ему лучше понять себя и услышать других ребят.

У детей часто получается, что людям, которые им нравятся они говорят гадости. Потому что пугаются своих чувств или находят эти чувства слишком искренними и в качестве защитной реакции превращают всё в шутку или ведут себя грубо. Чаще плохое слово служит лишь элементом привлечения внимания и ребенок вовсе не хочет никого оскорбить. Другое дело, что такое поведение перерастает во взрослую жизнь. Не научившись выражать свои чувства в детстве – ребенок переносит грубую модель дальше.

На занятии один мальчик всё пытается привлечь внимание девочки, но она его игнорирует. Я подозреваю, что он и хулиганит только ради неё. В конце концов, мальчишка не выдерживает и на весь зал обращается к девочке: «Ты толстая!». На что следует незамедлительная реакция: «Я не толстая! Сам ты толстый!». Девочка краснеет, мальчик торжествующе улыбается и продолжает уже шепотом: «Толстая, толстая, толстая…». Вот такой своеобразный ключик он нашел к ней. Она наконец обращает на него внимание, а он хоть и не получает внимание через положительные эмоции, но зато теперь она на него смотрит, обращается к нему, бегает за ним.

Этот этап взросления проходят все дети. Взрослые обычно реагируют на это однобоко: «А ну прекрати обзываться! А тебе было бы приятно, если тебя кто-нибудь обозвал как-нибудь!». У меня несколько иная тактика, с такими ситуациями я сталкивался довольно часто, поэтому сразу прерываю детей, чтобы расставить всё по местам. В случае, если я вижу, что ребенок так выражает свои скрытые чувства, то мне кажется правильным не играть в обзывалки, а сразу всё объяснить. Девочке я объясняю: «Он тебя обозвал только потому, что ты ему нравишься, а ты не обращаешь на него внимание». Мальчику говорю: «Если ты хочешь привлечь её внимание не обязательно обзываться, ты можешь напрямую сказать ей, что она тебе нравится». В большинстве случаев этого достаточно. Дети конечно смеются и смущаются, но зато обзываться прекращают.

Есть правда, и другой случай, когда обзывают, чтобы почувствовать свою силу над человеком. Так мне пришлось недавно прервать занятие по йоге и объяснить детям, что обзывательства действуют только тогда, когда они тебя задевают. Если тебе говорят, что ты толстая, а ты реагируешь, то значит, ты действительно считаешь себя толстой. Проблема только в этом. Люди все разные, кто-то полный, кто-то худой, если не научишься принимать себя таким, какой ты есть, то будешь бояться любого чужого слова.

Оба случая относятся к категории комплексов. На занятиях (причем любых) очень важно решать эти ситуации. Потому что, если не будешь объяснять смысл обзывалок детям, то будешь культивировать у себя на группе неправильные отношения между учениками. Кто-то так и не научится выражать свои чувства, а кто-то так и не поймет, что проблема не в том, кто его обзывает, а в отношении к самому себе. Принять себя и признаться в своих чувствах другому человеку - чуть ли не самые важные вещи, которые должен сделать человек и желательно, если он научится этому в детстве.

Есть такой мини-спектакль, который является неотъемлемой частью воспитания. Перед тобой стоит хулиган, который мешал тебе вести занятие, и под строгим взглядом учителя выдавливает из себя: «Простите меня, пожалуйста!». Почему я называю это спектаклем? Потому что все три действующих лица осознают нелепость происходящего. Со своей стороны я вижу, как ученик пытается изобразить раскаяние, для этого он опускает взгляд в пол, делает голос пискливее. Учитель, который его привел, делает свой голос строгим, хотя видно, что для него это часть педагогического процесса и, в общем-то, у него много других дел. Получается, мы втроем собрались, чтобы разыграть эту сценку и разойтись.

За годы преподавания – мне редко приходилось видеть детское раскаянье. Ребенок вполне мог расплакаться, но скорее не от того, что осознал, что сделал что-то плохое, а оттого, что боялся последствий. Расскажут-узнают-накажут. В детстве отсутствует осознание того, что твои действия могут приносить кому-то беспокойство. Поэтому, бывает такое, что ученик срывает мне занятие, кричит, визжит, мешает, бегает, а после тренировки, спокойно подходит ко мне, чтобы рассказать о том, что у него нового в школе или во что он играет на телефоне.

Недавно был забавный случай. Двое дошколят особенно громко вели себя на занятии йогой и мешали другим ребятам и, чтобы преподать им урок, воспитатель отправила их ко мне после занятия - извиняться. Дверь зала распахивается и мальчик скороговоркой произносит в пространство, не глядя ни на кого: «Извинитеменяпожалуйста, я большетакнебуду» и убегает, то же делает девочка. Для них «извинение» - это какая-то непонятная прихоть взрослого, который заставляет говорить какие-то слова. Зато, когда эти слова сказаны, то можно дальше идти шалить.

Конечно, я считаю, извиняться нужно учить. Сначала – это просто слова. Потом театральное действо, в котором «извините» = отстаньте от меня. Но каждый раз нужно объяснять ребенку, почему ему нужно извиняться перед кем-то.

У меня на группе был мальчик из начальной школы, который постоянно безобразничал. И вот, однажды, он попал на игру с малышами. Малышня оказалась дикая. А этот мальчик, привыкший, что только он хулиганит, стал теряться и пытаться призывать малышей к порядку. Малыши не слушали его, убегали, вырывали у него мячик, игнорировали его советы. Всё пришло к тому, что он красный как рак, кричал на них, срывался и крайне негодовал. После занятия, я его спросил: «Понравилось тебе с ребятами играть? Здорово, когда тебя не слушают и делают, что хотят?». Он насупился и сказал, что не хотел бы с этими ребятами больше играть. Но осознание пришло, что он, может быть, также мешает мне на занятии, как эти малыши только что мешали ему.

К сожалению, по-иному научиться переживать состояние раскаянья невозможно. Можно, конечно, объяснить ребенку, что такое справедливость и несправедливость? Почему люди обижаются на кого-то и почему нужно просить прощение? Но настоящее осознание придет только тогда, когда его самого обидят, а извиняться не будут. Тогда появится «эмпатия» - способность поставить себя на чужое место. А пока этого не будет – будут мини-спектакли, которые нужны для того, чтобы ребенок хотя бы запомнил форму, по какой следует строить своё "Простите меня, пожалуйста".

У меня на группе есть девочка, которая почти не разговаривает только бегает по залу и очень искренне и заразительно хихикает. Я в детях больше всего ценю искренность, поэтому люблю её заразительный смех, и остальные ребята смеются вместе с ней. Это своего рода магия, когда ребенок только своим поведением, присутствием - вызывает в тебе теплые чувства. Взрослые, чтобы добиться подобного, много говорят, и не всегда от их слов ощущаешь что-то похожее.

Один раз этот ребенок пришел раньше всех на занятие, а я в очередной раз боролся с запутанными полосками жалюзи. И пока моя борьба шла с переменным успехом, эта девочка вдруг заговорила: «А вы знаете, у нас тоже была проблема с жалюзи…» и тут началась целая история. Оказывается, для семи лет она очень хорошо умеет рассказывать истории, случившиеся с ней и, услышанные ею - без слов паразитов, без повторений, с яркими образами. Минут десять она рассказывала мне всё, что знает о жалюзи: какие они бывают, как часто они падали у неё в детском саду, с каким звуком, как реагировали на это люди и т.д. И, я поймал себя на мысли, что мне интересно слушать.

На занятиях йогой мы часто разговариваем с детьми. У них много историй и выдумок, только не каждый может рассказать свою историю, а это ведь очень важно для всей дальнейшей жизни. Так мальчик на занятии вдруг неожиданно решил рассказать мне свою сказку про «Трех поросят» и хотя дети обвинили его в том, что он украл идею, мальчишка искренне заявил: «Нет же, это совсем другие поросята!». После чего, выдумывая на ходу, стал повторять несколько раз о том, как глупых поросят украл волк, потом они сбежали, потом он их снова украл и так по кругу. Потом мальчику наскучил такой сюжет, и он решил рассказать мне другую сказку… Ребенок очень хочет придумать что-нибудь оригинальное, но не может. Новую сказку я придумывать не дал, но объяснил детям, что такое «мораль» сказки и как придумывать истории чтобы было интересно.

Способность формулировать свои мысли не менее важна, чем физическое развитие, поэтому мы с детьми играем в «Крокодила» между комплексами и понемногу расширяем свой словарный запас. С детьми нужно как можно больше разговаривать на самые разные темы, для того, чтобы пробудить интерес к новому. Мне хочется, чтобы мои ученики были не только здоровыми, но и умными и интересным людьми, когда вырастут. Большинство проблем в общении, как раз и возникает оттого, что интерес ребенка к чему-то, натыкается на нежелание его слушать.

Так после тренировки у меня любят оставаться два брата, чтобы поговорить об игре «Мортал комбат». Сбивчиво они пытаются объяснить то, что им нравится в этих играх, удивляются, что я тоже знаю о персонажах игры и, оказывается, есть фильмы по ним. Они рады поделиться тем, что их волнует. А я могу рассказать им, что эта игра не просто о бессмысленных и жестоких драках, а о борьбе добра со злом.

Все эти удивительные истории, которыми со мной делятся дети – это тоже часть обучения. Вместе мы учим друг друга. Внутри группы, каждый должен чувствовать, что его мысли интересны, что тут мы слушаем друг друга и вместе практикуемся и растем. На детских группах – это осуществляется немного проще, но я считаю, подобная атмосфера должна быть и на взрослых группах. Мне хочется, чтобы йога была не просто кружком по интересам, а местом, где собираются друзья, объединенные общими удивительными историями и любовью к здоровому образу жизни.

Детям присуще одно очень важное умение, которое теряется с возрастом. Как раз потеря этой способности и приводит взрослых к неврозам. Это умение выражается в способности наполнять своё существование смыслом. Ребенок, оставшись один в комнате, сможет из подручных материалов построить для себя целый мир. Взрослый, оставшись один на один с собой, во многих случаях, впадет в рефлексивное самоедство.

Это хорошо описано В. Франклом термином «Воскресный нервоз», когда человек оказываясь вне работы, неспособен сам себя чем-нибудь занять и, поэтому начинает ругаться с окружающими, пытается забыться в алкоголе или придумывает себе ряд развлечений (кино, кафе, спортзал, шопинг, клуб и т.д.) без которых выходные будут бессмысленной тратой времени. У ребенка совсем иной взгляд на мир. Пока его мышление не сформировано и не заперто в «социальных необходимостях» он предоставлен самому себе. Со стороны, может даже показаться, что дети занимаются ерундой. Какой толк, к примеру, лазить по гаражам или весь день строить шалаш? Я нередко наблюдаю ситуацию, когда дети начинают издавать разные звуки и, попискивая, похрюкивая, повизгивая, могут развлекать себя так чуть ли не час. «Они ещё глупые. Вот подрастут и тогда…» - а что тогда?

Подрасти, чтобы потом мучиться бессмысленностью существования? Любой ребенок, бегающий с палкой пистолетом в разы гармоничнее со своей природой, чем наученный опытом взрослый. Очень много времени тратится на то, чтобы сделать из «глупого» - «умного», но не прилагается усилий для того, чтобы сохранить интерес к жизни, который есть у детей, а без этого интереса - любая деятельность не нужна.

На занятии йогой разговаривают два ребенка. Девочка неожиданно говорит: «А я хочу в Египет». Мальчик приземленно спрашивает: «Ааа, чтобы на всякие штуки посмотреть?». Она отвечает: «Да нет! Я хочу в пирамиды! Хочу сокровища искать! Поеду в Египет и найду там клад!». Кто-то из детей восторженно её поддерживает. Не проходит и пяти минут, как один мальчишка начинает издавать робо-звуки: «Бип-баб-буб». Другие ребята подхватывают, а одна из девочек дает перевод: «Мы с Марса, передаем людям Земли привет!». Театр абсурда. Но они живут этим желанием поиска клада и фантазиями о марсианах - этим жизненным театром.

Поэтому, наверное, дети так умиляют взрослых. Потому что они дают возможность вспомнить то забытое чувство наполненности. Когда ты сам создаешь свой мир, когда ты увлечен собиранием домика из кубиков настолько, что это и есть вся твоя жизнь. Когда, отрывая книгу про динозавров, ты восхищенно говоришь «Вау!». Когда твой шалаш из подушек – это тайный штаб. Сохранить это чувство и развить его – вот важная задача педагога и родителя.

Когда ребенок вырастет, у него будут другие интересы и то, что ему нравилось раньше, будет казаться чем-то неважным. Но главное - это сохранить «чувство жизни». Способность видеть в мире глубину смыслов. Чтобы, оставаясь один на один с собой, он не ощущал свою «заброшенность» и «потерянность», а видел только новые горизонты для развития.

Любому родителю хотелось бы, чтобы его ребенок был самым лучшим во всем. Это приводит, иногда, к весьма странным результатам. Под чрезмерным давлением дети начинают задыхаться и ищут возможности убежать из-под контроля родителя. И тут могут быть как положительные, так и отрицательные сценарии.

По специфике своей работы я часто сталкиваюсь с разными детьми и в поведении детей нередко можно увидеть отпечаток родителей. Так, ко мне на группу ходила девочка, которая постоянно боялась сказать что-нибудь не то, очень стеснялась и вела себя зажато. Потом мне её учительница рассказала, что у девочки очень строгая мама. Мама хотела, чтобы у неё был самый умный и самый способный ребенок из всех окружающих. И, если на группе, часто попадались дети, которые несли всё, что им в голову приходило, то этот ребенок взвешивал каждое слово перед тем, как его сказать. Стоит отметить девочка действительно очень умная для своего возраста, но какой ценой?

Мне знакомы случаи, когда родители били своих детей (причем это не подзатыльник или ремешком по попе), а реальные синяки. Бьют, чтобы учился хорошо. Дурь выбивают. И в этом случае желают только «хорошего», но явно переходят границы. Одно дело ухо покрутить, а другое дело причинить реальную боль. Доктор Спок, конечно, писал о том, что ребенка хлопнуть по попе иногда полезно, но точно, не имел в виду «практики насилия». Но родителям кажется, что они так воспитывают.

Психологический и физический террор – это страшные вещи. Страшные своей непредсказуемостью. Кому-то ломают жизнь, кого-то делают сильнее. Как это неудивительно, но много способных детей мне встречалось именно из семей с домашними тиранами. Это дети рассудительные, рано познакомившиеся с «феноменом боли», часто сопереживающие, так как, способны соотнести свою боль с чужой. С обостренным чувством справедливости, так как к ним предъявляли высокие требования и к другим они предъявляют такие же. Но есть и обратный эффект. Есть и дети, которые не перерастают нанесенные им обиды, а преобразуют их и проецируют на других. Издеваются над одноклассниками или бьют слабых, находя, таким образом, компенсацию за своё угнетение. Тут самое неприятное состоит в том, что в отличие от глупых школьников, которые не понимают, что своим поведением они могут причинить кому-то вред, эти ребята, хорошо понимают, что причиняют кому-то боль.

Трудность в работе с детьми, как раз и состоит в том, чтобы найти грань жесткости и мягкости. Ведь мне известно и довольно много случаев, когда родители создают такие условия, при которых ребенок начинает чувствовать свою вседозволенность. Явление «ремня» вообще стирается из практики воспитания. Вырастает такой ребенок без всякого сопереживания к окружающим. Поэтому, напрашивается логичный вывод: давление должно быть, но не должно выходить за рамки. Ребенку нужно показывать, когда он делает больно окружающим и нужно обсуждать с ним боль, которую ему причиняют другие люди (а без этого точно не обойдется). Тиранами становятся тогда, когда не имеют способности донести до ребенка смысл того, что от него требуют. Тогда ребенку через боль и слезы приходится проникаться мыслями родителя, приходится через физические страдания получать какую-то истину. А, ведь- это не самый лучший путь, хоть и путь из «добрых» побуждений.

На занятие пришли бабушка и внучка. Сразу оговорюсь, я обычно разделяю взрослые и детские группы. Детям комфортнее заниматься с детьми. Взрослым с взрослыми. И, на первый взгляд, может показаться, что родителю будет комфортно заниматься с ребенком – это не так. Встречаются исключения, но очень редко. Программы взрослых и детских групп различаются. Детям скучно на взрослом занятии, а взрослым давать детскую программу – это, мягко говоря, странно. Если всё же и брать ребенка с родителем, то лучше на персональные тренировки.

Но вернемся в зал. Бабушка зашла с внучкой. Внучку посадила на лавочку, а сама расстелила коврик. Обычно я наблюдаю обратную ситуацию, когда родители садятся на лавочку и пристально следят за ребенком на коврике. И в случае, сидящих на лавочке детей, и в случае, восседающих родителей, через некоторое время можно увидеть одну и ту же ситуацию. Родители тянутся за телефоном или начинают активно зевать и тереть глаза, дети начинают елозить на лавке, ложиться на неё и всячески выкрутасничать. Поэтому, ничего удивительного, что к середине занятия внучка стала сходить с ума от безделья.

Не зная чем себя занять, ребенок любовался на себя в зеркало, корчил рожицы, пока не нашел куда более интересный способ времяпрепровождения, девочка обратила внимание на свою бабушку. Не раз наблюдал ситуацию, когда родитель с лавочки начинал на весь зал шептать наставления своему ребенку: «Дима, поправь ногу!», «Маша, разве так инструктор делает.. Ну, что ты творишь!». Ребенок при этом обильно краснел и шептал, что-нибудь типа: «Мам, отстань!». А, в данном случае, произошла обратная ситуация.

Внучка стала внимательно следить за каждым движением бабушки и, если у бабушки что-нибудь не получалось, ребенок на весь зал многозначительно заявлял: «Вот кому-кому, а тебе, бабуль, точно нужно йогой заниматься!». Бабушка краснела и шептала: «Замолчи ты!». Но внучка не отставала, и продолжала радовать других занимающихся очередными перлами. В конце занятия бабушка сделала правильный вывод, обращаясь к внучке: «Не возьму тебя больше с собой!».

Как ребенку, так и взрослому надо предоставить своё поле самореализации. А это значит, не нужно вторгаться и мешать разные миры. Для детей своя йога, для взрослых своя. Может быть, когда-нибудь они придут к чему-то общему. Но главное - занятие должно проходить без давления, и для маленьких и для больших, чтобы не приходилось краснеть ни детям, ни родителям.

С недавних пор на занятиях с дошкольниками на меня стали находить какие-то творческие откровения, которые выражаются в способности создавать сказки с использованием упражнений из йоги.

Началось всё намного раньше. Так, на протяжении нескольких лет, на тему упражнения «русалочка», взятого мною из комплекса растяжки, было выдумано столько историй, что я, наверное, и не вспомню все. У нас русалочка и махала проплывающим кораблям, искала расческу, уворачивалась от снарядов и даже трагично погибала (куда уж без драмы). Дети постоянно генерируют всевозможный поток историй о разных упражнениях - это всегда неожиданно, иногда получается очень весело, иногда скомкано, но всегда с фантазией. И меня они тоже подталкивают выдумывать разные истории.

Недавно задумался, как для маленьких детей сделать интересными упражнения на пресс, какую бы историю для них придумать. Тогда я придумал акулу, которая плывет за нами и от которой, чтобы спастись нужно лежа на животе, держа на весу руки и ноги скорее «плыть» руками, чтобы она нас не догнала. Потом к этому упражнению добавилось упражнение «лодка», когда мы утомленные, доплывали до лодки и садились за весла. Балансируя на копчике, мы активно двигали руками и ногами, изображая греблю и всё дальше отдаляясь от опасности. Дети работали и укрепляли мышцы живота, но всё без напряжения и с интересом.

Через несколько занятий акула превратилась в крокодила, и первая часть осталась такой же, но место действий расширилось, теперь мы на лодке доплывали до берега, а там скорее садились на велосипеды (ведь крокодил пресмыкающееся и может жить и в воде и на суше!). Мы крутили педали изо всех сил, пока не приезжали в лес. С этого момента уже начинается маленький комплекс по йоге для дошколят. Чтобы изобразить лес мы вязли позу дерева на одной ноге, если кто-то падал и не мог стоять устойчиво, мы говорили, что это дует ветер и качает деревья. В лесу, конечно же, есть свои персонажи – это герой (поза героя первая и вторая разновидность), восточная красавица (гимнастика для шейного отдела позвоночника), змея (поза змеи 1 и 2 разновидности), червячок (мышечно-суставная гимнастика), улитка и забежавший к нам из ближайшей деревни петушок (аналогичные асаны из йоги). С этими героями можно выдумать множество сценариев и удивительно, я перестал замечать, как проходят занятия, а дети перестали шуметь.

Всего-то нужно немного фантазии. Но что важнее - нужно, чтобы сказка рождалась естественно. Иногда дети сами задают направления историям, а я на ходу придумываю, какие упражнения смогли бы отразить, то, что ребята добавляют. Ребенку нравится играть в эти сценарии, а мне нравится расширять сказочный мир, добавлять что-то новое, закручивать сюжет. Это особый вид творческой работы по созданию новых миров. Очень зря некоторые йоги обходят его стороной – рекомендую в методическую копилку.

Дружба редко возникает просто так. Обычно она появляется на фоне какой-либо деятельности: лепим кулич в песочнице, играем в догонялки, учимся за одной партой, вместе любим кого-то или ненавидим. В каждый момент формируется атмосфера совместности.

В детско-юношеский период друзья возникают и исчезают хаотично. Ни родители, ни сами дети не придают этому большого значения. Очень ярко помню, что мне лет в шесть хотелось со всеми дружить, и я подходил во дворе к девчонкам и мальчишкам с вопросом: «Будешь моим другом?». На что получал разную реакцию. Подойдя с подобным предложением к старшим ребятам, вообще услышал: «Иди отсюда. Скатертью дорожка» и потом долго выпытывал у мамы, что значит «скатертью дорожка». Нужно на это обижаться или это значит что-то, что я не понял?

Дружба как-то не ладилась. Потом были разные кружки и секции, где я по воле случая сталкивался с другими ребятами, и завязывались хоть и кратковременные, но дружеские связи. Если ты занимаешься танцами по несколько часов в неделю, ты прилеплен к партнерше и тут хочешь не хочешь, начнешь общаться. На айкидо так вообще тебя постоянно кто-то валяет по матам, в этом случае возникает ещё и определенная степень доверия к партнеру.

Но вопрос настоящей дружбы и лучших друзей волновал меня долгое время. Каждому человеку необходимо, чтобы у него был тот, кто его выслушает и поможет. Постепенно с практикой йоги у меня начали смещаться приоритеты. Отпала острая необходимость в помощи Другого. В какой-то момент пришло понимание, что без социального «шума», без встреч, друзей-балагуров, мне вполне комфортно. Это не значит, что отпала необходимость в людях. Скорее наоборот. Теперь понятие «друг» стало использоваться не для того, чтобы глушить пустоту внутри. Захотелось встречаться с людьми, чтобы не брать, а отдавать.

Недавно на занятии меня спросила ученица: «Артем Михайлович, а у вас есть лучший друг?». Неожиданный и странный вопрос: «Ну да, есть» - отвечаю я. «А у меня нет» - говорит она и дальше продолжает делать упражнение. Сразу вспомнился и мальчишка, который остался после занятий и тоже, как бы между прочим, говорит: «А вы знаете, со мной никто не хочет дружить». И, казалось бы, ох уж эти детские проблемы. Ан нет. Не детские это проблемы, а даже очень взрослые. Я сейчас общаюсь с тремя людьми, с которыми познакомился в школе, знаем мы друг друга уже больше двадцати лет, а больше ни с кем и не сдружилось как-то. В детстве не представлялось, что именно с ними мы и будет дружить, уж очень разные были. Есть у меня много взрослых знакомых, которые переживают, что у них нет друзей и хотят дружить, а не знают как и с кем.

На мой взгляд, не хватает людям именно дела, которое их бы объединяло. Йога – это одна из тех систем, в которой можно найти единомышленников, поэтому туда так стремятся люди. Недостаточно просто заниматься и расходиться, должно возникать притяжение между участниками группы. Должна быть общность интересов и дружный коллектив. Мы когда-то выезжали всей нашей школой йоги на остров Зелененький на Волге, жили в палатках, разводили костры, занимались йогой, купались, играли в волейбол. Наши инструктора вели, кроме йоги - занятия по театральному искусству, хору, танцам и т.д., кто что умел, принес с собой, а потом… всё потихоньку исчезло. Подобную картину я наблюдал и в клубе айкидо, с которым у меня связаны самые теплые воспоминания, там мы смотрели фильмы, отмечали дни рождения, играли в интеллектуальные игры и, даже, могли взять почитать книжки из клубной библиотеки, а со старшими учениками всегда можно было поспорить на интересные темы.

Вот этой сплоченности не хватает современным його-клубам. Когда люди движутся в одном направлении, находятся в одном эмоциональном поле, помогают друг другу – они становятся друзьями. Подобный клуб, мне хотелось бы выстроить для учеников. Детям, да и взрослым не хватает таких мест. Конечно, подружиться нужно в первую очередь с самим собой, чтобы в тебе появилось то, чем ты можешь поделиться с другими. А вот потом, нужно поделиться тем, что у тебя есть, помочь другим что-то лучше понять, научить тому, что у тебя получается лучше всего и просто поддержать. Это не кажется слишком сложным и поэтому, мне бывает не по себе, когда я вижу, что кто-то ощущает свое одиночество, особенно, если это ребенок. Если есть возможность стать кому-то другом – стань. Если можешь кого-то поддержать – поддержи. Не отталкивай без причины, делай хоть немного для других и друзья появятся - лучшие друзья.

Дети в группы набираются разные, но для меня главное, чтобы ребятам было комфортно друг с другом. Если все на одной волне появляется так называемый «поток» или общая атмосфера. В этой атмосфере не нужно никого перекрикивать, потому что все заинтересованы в том, чтобы услышать других и быть услышанными. Когда дети уважительно относятся к своим товарищам по группе, то каждый старается помочь каждому. Возникает эффект взаимного усиливания (синергия) и практика идет проще и быстрее. Настроить общую работу сложно, а разрушить, особенно, если группа новая, очень просто.

Если ребенок решил чем-то заняться и это касается не только йоги, то в семье его должны полностью поддержать в этом. Если же есть хоть один скептик (бабушка, дедушка, папа, мама, тетя, дядя и т.д.), который периодически говорит гадости про секцию ребенка, то это сильно мешает работе самого ребенка и уж работе тренера с группой тем более. «На йогу пошла, будешь, как те чудики из Индии, в чалме ходить и на гвоздях лежать?» - со смехом, поддевает дочь, недалёкий папа. Или: «Ну и чего вы там делаете на своих танцульках?» - пренебрежительно улыбаясь, спрашивает бабушка у внука, которого отдали на танцы. Принижение значения того, чем занимается ребенок, ведет к тому, что у ребенка, в принципе, пропадает интерес к организованной деятельности. Последствия можете дофантазировать сами.

Ещё крайне неправильным является отношение к секции, как к чему-то, что должно дрессировать ребенка. В первую очередь ребенку должно быть интересно, даже, если это будет кружок по поделкам из пластиковых бутылок. Интерес – штука ускользающая. Будете гасить интерес в пользу «полезных», на ваш взгляд занятий, и скорее всего, придете к тому, что дети просто не будут ничего делать или будут заниматься и ненавидеть вас, тренера и секцию. Конечно, если задача стоит «натренировать зверька», а потом хвастаться перед другими родителями: «Машенька, покажи колесо! А теперь сделай сальто» или «Петенька, покажи, как ты играешь на пианино, а теперь станцуй!», то мои советы вряд ли пригодятся. Некоторым родителям кажется, что секция несет в себе функцию обучить ребенка каким-то конкретным навыкам и больше ничего давать она не должна. Но во время занятий ребенок получает гораздо больше, чем просто навыки. К сожалению, секций «человеческого общения» у нас нет, а по опыту, этого как раз и не хватает людям и этого они так отчаянно ищут со всеми своими навыками и умениями.

Когда-то я ходил на классические бальные танцы, и там тренер лупила по спинам моих партнерш, доводила до слез девочек и мальчиков, заставляла стоять по полчаса в одной и той же позе, кричала, психологически давила и всё только для того, чтобы мы потом вышли на соревнования и заняли там какие-то места. Мы выходили на сцену, улыбались потому что нам приказано улыбаться, а родители радовались, плакали от счастья и хлопали в ладоши. Мягко сказать, как сильно я не любил танцы. Зато родители были в восторге, там же нам осанку правили, там дисциплина и мы там не разговаривали (боялись пикнуть), а ещё так красиво двигались по кругу в вальсе.

А у меня на занятиях йогой были примеры того, что родителям больше всего не нравилось в моих занятиях, то, что дети общаются друг с другом. «Как так! Они что туда поболтать приходят?!». Была ситуация, когда посреди какой-то беседы про школьные уроки, ворвалась мама одной из учениц, которая подслушивала под дверью и стала просить посидеть на занятии. То ли ей было скучно в коридоре, то ли ей стало завидно. Но при надзирании взрослых, дети не любят разговаривать и тем более никакой общей атмосферы не возникает. На группах действует одно правило: «Говорить можно, но при этом нужно делать упражнения». Я с удовольствием послушаю историю о том, как ребята съездили в Питер, пока мы разминаем ноги для лотоса. Или попробую отгадать их загадку в перерыве между силовыми блоками. Нас объединяет общее дело, но ещё больше нас объединяет наличие общих тем. В этом и заключается успех занятий.

Человек вообще всё проще делает с интересом, а не под давлением. Мы на занятиях успеваем несколько блоков на растяжку, упражнения на силу, комплекс по йоге, провести игру и час пролетает, как пять минут. Так много всего успеваешь именно потому, что комфортно работать всем вместе. Вчера на занятии одна девочка что-то сказала, что-то не очень прям смешное, но так как все были на одной волне, то вдруг все в группе стали смеяться, даже те, кто шутку и не слышал, просто «эффект заражения». Этот же эффект возникает при освоении нового упражнения. Делает один человек, и подключатся все остальные. Психологически не чувствуешь напряжения от такого занятия, не возникает эмоциональной усталости.

А вот при «дрессировке» ощущение полной измотанности чувствуешь постоянно. То одному замечание делаешь, то другому и никакой обратной связи. Начнешь давить - получишь затравленных и злых детей, который ждут только момента, чтобы начать хулиганить, как только ты уйдешь. Дети тоже объединяются в такой ситуации, но только в данном случае ими движет не интерес к занятию, а желание разрушить угнетающую систему.

Хочется, конечно, чтобы и родители хлопали в ладоши и радовались образцовой дисциплине, ставили своих детей в пример и гордились их успехам. Но, если выбирать между психологическим комфортом группы или дрессировкой ради «наград», то всё же я склоняюсь к комфорту. Пусть ребенок не научится делать сложное упражнения, но зато он будет вспоминать секцию по йоге, как место, в котором ему было интересно и где у него есть друзья. Эти воспоминания помогут ему в дальнейшей жизни больше, чем умение делать шпагат.

Новый учебный год. Хотя до сентября ещё целый август, атмосфера ускользающего лета начинает накаляться. Торговые центры уже выкладывают канцтовары, а школьники пытаются ухватить за хвост убегающие каникулы. Для меня тоже близится самый непростой период – новые наборы на секцию. Если собрать всех, кто когда-либо попадал ко мне на занятия йогой, наберется уже нескольких сотен человек.

В преподавании йоги всегда присутствует элемент непредсказуемости. Далеко не все возвращаются на занятия после лета. Было даже такое, когда группы после лета полностью обновлялись, что произошло в прошлом году с младшей группой. Те люди, с которыми уже был пройден довольно длительный путь в йоге, переезжают в другие города, а иногда и страны. Дети переходят в другие школы, в другие классы. Меняется расписание, место занятий, место жительства. И вот уже одни лица сменяют другие.

Кто-то уходит, а кто-то снова возвращается на секцию, с кем-то встречаешься на улице, в общественном транспорте, в магазине, кто-то находит тебя в социальных сетях. Круг, связанных с тобой людей расширяется, уже можно и не вспомнить всех имен. Да и дети меняются, кто-то приходил к тебе во втором классе, а теперь учится в девятом, а кто-то уже и школу закончил. Вот встречается тебе какая-то высокая девушка на улице и говорит: «Здравствуйте, Артем Михайлович». А ты на автомате отвечаешь и не можешь понять кто это, пока вдруг в уже взрослом лице не припомнишь черты ученика.

В каждого ребенка ты вкладываешь много внутренней энергии, успеваешь полюбить своих учеников, а потом «щелк» и вот перед тобой другие ребята. Опять всё сначала, притирка характеров, рассказы о том, кто чем живет, жалобы и радости, чужие судьбы. И опять весело смеешься с кем-то, слушаешь о том, что кто прочитал, учишь по новой те же самые упражнения - позы треугольника, разновидности героев и т.д. И так по кругу.

Ученик всегда одной ногой уже находится в будущем. Надо торопиться жить. Наверное, тут можно понять учителей, у которых через какое-то время процесс обучения становится автоматическим. Ведь учить увлеченно – это значит полностью погружаться в процесс. Отдавать всё лучшее в себе. А это непросто. И когда уже, кажется, что всё, что ты отдал, начинает приносить плоды, и ты с гордостью отмечаешь успехи своих учеников, ваши пути расходятся. Такой труд может показаться бесполезным, но это не так.

Каждый год не только я учу кого-то, но и сам учусь. Вместе с учениками мы осваиваем новые техники. Для ученика – эти техники задают направление физическому развитию. И мне приятно видеть, что те, кто начинал учиться у меня, сейчас добиваются успехов в разных спортивных дисциплинах. Для меня же эта практика раскрывает новые аспекты владения своим телом. Повторения одних и тех же поз, со временем, только углубило моё понимание этих упражнений. Несмотря на то, что очень сложно отпускать одних людей и привыкать к другим, всё же и здесь ты получаешь бесценный опыт общения и растешь над собой ещё и эмоционально.

В этом и состоит диалектика (подвижность) - только на границе между привычкой и новым опытом может быть развитие. Лето ещё не ушло, но я одной ногой тут, а другой уже там. Потому что: «Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее!».

Некоторые взрослые люди не умеют справляться со своими слабостями, что уж говорить о детях. Дети по природе своей любопытны. Конечно, многое зависит от воспитания, но даже самого воспитанного ребенка можно спровоцировать. В одном из советских фильмов проводили эксперимент: детям давали пострелять из пневматического ружья и за каждое попадание те получали по монетке. Был выбор положить монетку себе в карман или положить в фонд класса. Дети, зная об эксперименте, помещали монетки в фонд класса, но что было бы, если бы камеру убрали?

Иногда я выхожу из зала в то время, когда ребята ещё находятся внутри. При этом я стараюсь не оставлять журналы на столе. Не потому что я не доверяю ребятам, а потому что понимаю, что соблазн велик и кто-то да захочет полистать и посмотреть на то, что там да как. Я могу оставить бумаги на столе, но велика вероятность, что зайдя в зал, я кого-то застукаю за перебиранием листков. Безусловно, будет разъяснительная работа, но кто больше виноват? Ребята, которые ещё не умеют себя контролировать или я, который, зная детей, спровоцировал их?

Бывает, дети приходят и с горящими глазами рассказывают, как кто-то из класса «стырил» у учительницы телефон со стола и что теперь у них будет родительское собрание. Для них это целое событие, я помню пару случаев, когда телефон так и не нашли. И опять ребенок, как Раскольников из «Преступления и наказания», каждый раз проверяет «тварь я дрожащая или право имею». А когда без присмотра лежит телефон, конфетка, деньги, то не всякий может себя остановить.

Мне года три назад ученицы рассказывали, как их одноклассница забирала даже бумагу из учительского стола. А что? Там бумаги много, возьмет штучек десять и не так заметно будет. Или был случай, когда девочке новый телефон купили, она в классе похвасталась и ей завидовать стали. Она вышла из кабинета, а когда вернулась, увидела свой телефон под пеналом с разбитым стеклом. Вряд ли кто-то специально бил, скорее хотели быстренько поглядеть на это чудо и уронили нечаянно. Детей окружают соблазны. Конечно, нужно объяснять, что так делать нехорошо, но только к средней, а то и к старшей школе начнет появляться определенное самосознание.

Бывает, что дошкольники подходят к моему столу и начинают трогать мои вещи. Они совершенно не хотят ничего плохого, им просто любопытно, а так как они маленькие, они могут ещё и вещь на место не вернуть. Зная, всё это, можно просто не оставлять на столе ничего ценного. Не провоцировать людей.

Может быть, и менталитет у нас такой, что любая «бесхозная» вещь сразу же обретает своего хозяина, но ребенок так вообще находится в группе риска. Дети хотят быть хорошими, поэтому для них нужно создавать ситуации, где они могут эту «хорошесть» проявить. Просить их о помощи, вовлекать в совместную работу, учить не брать, а давать.

У меня в детстве был случай, когда мы с мамой в магазин зашли за покупками и какой-то мужчина, расплачиваясь, уронил пятирублевую монетку. Ему большому не было видно, куда монетка закатилась, а я маленький её приметил и, когда мужчина ушел, поднял её. В какой-то момент во мне боролись два состояния, мама, заметив это, попросила рассказать, что случилось. Совместно было принято решение монетку вернуть и у меня, я помню, прям камень с души свалился. Потому что тогда решался вопрос: «Что хорошо, а что плохо?». Мы пошли искать того мужчину, и мне было радостно, что я могу вернуть чужое.

Но я видел и другое. В магазине старушка укладывала кошелек в сумку, и вдруг у неё кошелек раскрылся, и посыпались деньги. Она их стала собирать, но несколько монет откатились к охраннику. Охранник посмотрел на них и, не моргнув глазом накрыл подошвой своего ботинка, так он и ждал, когда старушка уйдет, чтобы собрать свои несколько монет.

Мы живем в мире соблазнов. И очень важно не провоцировать других людей. Особенно, если это маленькие люди. Они ведь могут не справиться, а потом, сделают такое поведение нормой своей жизни.

В конце занятия йогой или фитнесом мы с ребятами во что-нибудь играем. Игра дает возможность детям познакомиться (в этом году много новичков) и поработать в команде (игра требует вовлеченности всех, чтобы быть успешной). В моей первой младшей группе (1 – 2 классы) спортивной школы сейчас уже больше 20 человек и все они очень разные, поэтому одна из моих задач, на начальном этапе - помочь им научиться работать вместе. И пока идет притирка характеров возникает множество разных ситуаций.

Конец тренировки. Я зову ребят встать в круг, чтобы сыграть в «Котелок», одну из любимых игр детей на разных возрастных группах. Правила игры довольно простые, нужно успевать ловить мяч и вести счет, если зазевался и не поймал мячик, то садишься в центр круга, т.е. становишься «пирожком». Первоклассники становятся в круг, и мы начинаем кидать мяч, появляются первые «пирожки». Всё идет хорошо, до тех пор, пока мяч не выскальзывает из рук одного мальчика. По правилам, он должен сесть в центр круга. «Ну, всё, теперь ты пирожок» - говорю я ему. Мальчик смотрит на меня большими глазами и отвечает: «Нет, я не буду садиться». Я объясняю, что есть правила и, что мы все их исполняем, каждый может попасть в центр круга. У мальчишки начинает дрожать нижняя губа, а на глазах появляются слезы: «Нет, я не сяду!». После чего начинается истерика.

Мне знакома подобного рода ситуация и вижу я её не в первый раз. Если бы мальчик провернул всё это с родителями, то те, скорее всего, пошли бы на попятную, мяч бы ему вернули, слезы утерли, а потом бы ещё и подыгрывали ему, чтобы он чувствовал себя победителем. Но это же не соответствует действительности. Формируя у ребенка завышенную самооценку или, идя на поводу у «слезной провокации», мы приведем лишь к тому, что в будущем он будет считать себя лучше других (что не так), либо попытается решить свои проблемы шантажом. Мне, конечно, очень неприятно быть тем человеком, который запомнится, как вредный дядька, который довел ребенка до слез, но и учиться уважать других в группе тоже нужно. Дети за этим моментом пристально следят и очень не любят тех, кто нечестно играет.

Мальчишка с завываниями отправляется на лавочку, где концерт продолжается. Мы же с ребятами возобновляем игру. Время занятия подходит к концу, ребята разбегаются, а мальчишка так и продолжает истерику и в класс уходить не хочет. Подсаживаюсь к нему, объясняю, что в подобных ситуациях у него есть два возможных типа поведения, либо он играет со всеми по правилам, либо ревет в одиночестве. Выбирать ему. Но я бы выбрал первое, так как реветь одному – скучно и бесполезно. Мальчик слушает, сидя спиной ко мне, иногда, поглядывая на меня из-за плеча, но ещё не теряет надежды развести взрослого на извинения. Это же мы его все обидели, а он ни в чем не виноват. Но тут меня просят выйти в коридор, и мальчишка остается без зрителей. Через некоторое время он выходит из зала, как будто ничего и не было, и идет в класс.

Меня всегда беспокоит, сможет ли маленький человек правильно переварить, полученный опыт, и сделать нужные выводы. Я всегда ищу верные формулировки, чтобы до ребенка дошел главный посыл, что его никто не хочет обидеть, что никто не говорит ему, что он плохой или, что с ним никто не хочет «водиться». Необходимо чтобы он понял, что в данный момент его поведение не соответствует ситуации и что нужно, что-то менять.

Обычно всё становится понятно на следующее занятие. Если ребенок ничего не понял, то, скорее всего, в следующий раз, он не придет, скажет маме, что там все плохие и его обижают, но, если он сможет пропустить через себя эту ситуацию и сделать выводы, то я буду считать это своей маленькой педагогической победой.

На следующее занятие мальчик пришел. Я веду себя так, как будто бы ничего не было, он ведет себя так, как будто бы и не заливал зал слезами, и мы вполне себе дружелюбно тренируемся. Доходит дело до игры. Мяч кидают мальчику, мальчик не ловит и спокойно садится в центр круга. При этом, показывая на свою желтую майку, говорит: «Я вкусный, золотистый пирожок». Все смеются. Вот и хорошо.

На прошлой неделе приходят первоклашки на занятие в спортивной школе и как-то хитро переглядываются. Одна девочка не выдерживает и говорит другой: «Лер, ну, давай дари!». Лера (хулиганка и заводила коллектива) подбегает ко мне и протягивает открытку с сердечками: «Вот, я сама нарисовала, только учительница немного помогла подписать…».  Мне, конечно, льстит такое внимание, но я также знаю «стоимость» детской симпатии.

За всю работу тренером, мне в любви признавались в самых разных формах. Кто-то рисовал открытки, кто-то подбрасывал записки, кто-то кокетливо интересовался моим семейным положением. Однажды шел по школьному двору, а на меня набросилась стая детей и чуть не заобнимала. И, это всё начальная школа, я уже не говорю про подростковый возраст. Все эти проявления обычно очень кратковременны. Они либо переходят в дружеские отношения, что самое лучшее, либо через некоторое время интерес ребенка просто переключается. Но любопытен тут другой момент.  

Я заметил, что все дети, которые так или иначе проявляли ко мне симпатию, были очень «трудными» в обучении.  Причем, чем сильнее «любовь» ребенка к тебе, тем безобразнее его поведение на занятиях. Удивительно, не правда ли? Думается, должно быть наоборот. В чём же дело?

Может быть, суть этого явления заключается в одной из граней любви – искренности.  Зачем прикидываться кем-то перед тем, кого любишь. Если любишь человека, то ты скорее захочешь «быть», чем «казаться». Ты рассчитываешь, что тот, кому ты посвящаешь свои чувства, примет тебя таким, какой ты есть. А какой ты есть?

Дети проявляют искренность в своем желании играть, беситься, бегать,  что-то выдумывать, отвлекаться, вовлекать тебя в свои проделки. Страх делает детей послушными и лживыми. Если ребенок тебя боится, то он будет формально делать все упражнения. Если ребенок тебя уважает, то он будет заниматься, потому что ему важны отношения с тобой в рамках вашей деятельности. Если ребенок дружит с тобой, то он выполняет упражнения, скорее потому что ему важно общение с тобой, а упражнения это повод.

Любовь же дает возможность ребенку вести себя на тренировке так, как он ведет себя с родителями. А от тебя он ждет, что ты примешь его вот такого настоящего и условно примеришь на себя роль папы, который побурчит, но потерпит. Но тренер – это не папа. Если вместо роли тренера берешь на себя роль папы, то будь добр катать ребятишек на шее и быть снисходительным к их проделкам.

Думаю, разные тренера строят отношения со своими учениками по-разному. Кто-то отводит тренировки как холодный транслятор знания. Кто-то любит детей, и дети любят его и их отношения насыщенны сложными эмоциями и драмами. Мне ближе отношения, в которых превалируют теплые, дружеские связи. Дружба при удачном сочетании звезд может длиться долгие годы. А из тех детей, что клялись мне в любви, ни один не продержался в группе больше нескольких месяцев, хочется верить, что будут исключения.  

Чаще на занятиях дети делятся своими яркими переживаниями, кто куда сходил, кто что видел: «Артем Михайлович, а вы видели вчера салют?», «В парке построили новую площадку», «Мы с папой плавали на катамаране в Гагарина», «Вы слышали: «Девочка уэнсдэй с последней парты… девочка парта с последней уэнсдэй». Дети - это мои глаза и уши, они всё видят и слышат, они всё замечают и приносят на занятия, рассказывают всё, что узнали, и охотно посвящают меня даже в самые страшные тайны. В свою очередь и я много чего замечаю.

Вот так недавно ребята рассказывали о разных своих приключениях. Девочка слева рассказывала как родители катали её в багажнике машины. Девочка справа рассказывала, как каталась на крыше джипа. Девочка посередине не могла определиться, кого ей слушать, и разрывалась в разные стороны. «В багажнике так здорово…», «На крыше ветер сильно дует…», «И вот я такая в багажнике лежу…», «Там наверху очень страшно…». Вдруг девочка посередине не выдерживает: «Хватит, говорите по очереди, я ничего не понимаю!». Ей интересно и то и другое. Но, чем больше она возмущается, тем с большей скоростью её соседки начинают выдавать новые подробности. Она кричит: «Хватит! Хватит! Это невозможно слушать!». Потом поворачивается назад к своей маме, которая тренируется с нами, с возгласом: «Мама! Почему я нигде не каталась? Все катались! А я?». Оказывается, её раздражало не то, что её одногруппницы одновременно говорили, а то, что она почувствовала себя обделенной.

Мама, конечно, посмеялась: «Домой в багажнике поедешь». Но я в этой ситуации вижу немного больше, чем забавную историю. Неужели ребенок мечтает поехать в багажнике или на крыше джипа? Возможно, хотя, вероятно, это и не так весело как кажется. Но, скорее всего, ей хочется, чтобы у неё был опыт не хуже, чем у других ребят. Можно сказать, что за её возмущением стоит желание поддержать разговор с девчонками, но нет опыта, о котором можно рассказать, и она оказывается выключенной из этой увлекательной беседы.

«А Серёга машину купил», «Слышала, Марина родила», «Каракины взяли квартиру в ипотеку», «Миша из Турции прилетел». А я? Купил, родил, прилетел? История детская, а проблема взрослая. Не хочу покупать, а куплю. Не хочу лететь, а полечу. Иначе, что я буду рассказывать? Как поддерживать беседу?

Интересно, насколько наши желания – это НАШИ желания? Может быть, это просто желание быть как все. Всех в багажнике катают и мне надо. Все что-то покупают и я тоже куплю.

Бывает, что ребята разговаривают, к примеру, на тему животных и вдруг кто-нибудь неожиданно говорит: «Сегодня музыка была, и я чуть двойку не получила». Внимание переключается и кто-то спрашивает: «Что случилось-то?». И вот уже все говорят о музыке и двойках. Необязательно подключаться к навязанной беседе, когда можно начать свою.

По-моему это одно из самых важных умений - научиться задавать свою тему. Не подстраиваться под чужую («Мама, почему у меня не так же как у Кати?»), а делиться, чем-то лично твоим («У меня вот так»). Здорово видеть, когда дети этому учатся и грустно, когда взрослые так и продолжают в это играть.

Дети из младшей школы играют в мяч. Цель игры попасть в участника противоположной команды. Агата очень удачно выбивает Ксюшу. Ксюша не в восторге и начинает возмущаться: «Да ты! Знаешь, кто ты?...».  Повисает пауза. Все участники понимают, что за этим должно последовать какое-то обидное обзывательство. Вдруг, победительница перехватывает инициативу и говорит: «Я киса!». Все начинают смеяться. Теперь, что не придумай, её самоназвание уже трудно чем-то затмить. 

Другая ситуация. Ко мне подбегает чудесная девочка из третьего класса. И начинает рассказывать о том, как к ней подошел какой-то мальчик и сказал: «Дай руку пожать, Махмеда». Девчонка смеется: «Представляете, я ведь не Махмеда, но руку ему пожала». На следующем занятии говорит всем: «Теперь можете называть меня Махмеда, мне так тоже нравится». 

Ещё одна ситуация. Первоклассники обсуждают свои имена. Девочка по имени Роза гордится тем, что она цветок. Другие ребята не могут со своими именами определиться, кто же они такие. В конце концов, один ребенок не выдерживает и говорит: «Не называйте меня Миланой, я теперь Пион. Зовите меня Пионом!». 

Все три истории выше – это истории про самоидентификацию, про то, кто ты такой. Только эти истории имеют разный контекст. В первом случае – не всегда тебе нужно дожидаться как тебя назовут/обзовут ты можешь дать себе название сам. От тебя зависит, будут тебя звать «киса» или какая-нибудь «краказябра». Во втором случае можно и отказаться от своего имени, если кто-то, кто тебе очень понравился, назвал тебя другим именем. Иногда, можно сыграть роль другого человека, если это нужно для твоих целей (эта третьеклассница настоящая актриса). А третья история ещё более интересна, потому что она отсылает к происхождению имени. У меня лет пять назад была девочка по имени Алсу, которая чуть ли не каждое занятие рассказывала о том, что «Алсу – это красная река». Понятно, что, к примеру, мальчику Серёже трудно понять кто он, потому что его имя настолько очевидно ни с чем не связано (серёжка? серый волк?). Возможно, мы, поэтому детей и не зовем всё время по именам, а называем ласково зайками, мишками, цветочками и т.д. Это связано и с возрастными особенностями, ребенок младшего возраста обладает ещё наглядно-образным мышлением и ему нужна конкретика, а не абстракции. 

Дети постоянно находятся в поиске ответа на вопрос «Кто я?». Мне интересно, в какой момент они прекращают искать ответ? Ведь если бы ответ находился, то многие взрослые знали бы, кто они такие, но это далеко не так. А, может быть, дети находят ответ, а потом его забывают?